«История одного перелома»: ведущая телеканала «Дождь» Евгения Воскобойникова написала книгу о жизни после аварии

Опубликованно 26.11.2016 18:00

После операции по удалению осколков позвоночника у меня была огромная потеря крови. Требовалось срочное переливание. Семьи поднят весь город, мои одноклассники сдавали кровь. Когда меня перевели в реанимацию, из Лондона прибыл в феврале. Я не понимал, что он здесь делает. И даже с матерью. Я умираю? Между мной и моим посетителям, как если бы они были прозрачные стены. У меня все чувства притупились, я был ошеломлен. Потом было это странное ощущение, как будто душа вышла из тела, и я смотрел уже где-то.

За шесть месяцев в больнице, я никогда не носил. Я был голый под простыней, и мочу катетером выводили, чтобы подогнать под него пластиковую бутылку, прикрепленную к кровати. Все мы видели, и Ильдар, и его мать, и другие посетители, но я не знаю об этом. Просто интересно. Здесь я лежу в моей комнате, все модели. И вместо лица сплошной отек, как последняя алкашня.

Ильдар помогли мои родители. Если бы не его поддержка, в том числе финансовых, я не знаю, как бы мы прошли через это. Наша медицина только на словах бесплатная, в такой непростой ситуации, рассказывает деньги. Ильдар искали врачей по всему миру, послал моего медицинских документов в детские учреждения и больницы в Израиле, Германии, Англии, но никакой ошибки в диагнозе не было. Нужна операция, нужна титановая пластина.

Каждый час я повернулся со спины на живот, затем живота на спину. Пришли врачи и медсестры, и повернул меня так, что нет никакой закрутки, без смещения. После недели в реанимации, я приходила и мой бывший молодой человек, Степан. Было очевидно, что он был даже рад, что мы расстались, сейчас он не должен сидеть возле моей кровати, держа меня за руку и заботиться. Он пришел не один, а с нотариусом. Он имел собственную компанию, которая помогла перевести земли сельхозназначения в земли для строительства. Я не вникал в то, что он делает, но однажды он попросил меня помочь. Его адвокат должен был зарегистрировать меня какой-то компании. Иногда я должен был подписать документы в качестве генерального директора. Мне было двадцать лет, попросил меня об одолжении, мой молодой человек, как я могла отказать ему? Я ничего не думаю. В реанимации у нотариуса, мы скопировали все документы к нему. Я едва держать ручку. Степан последовал за каждое письмо, которое я написал. Итак, я, несомненно, умру, если он так торопится. А чего я ждал: апельсины, участия?

Врачи рекомендовали немедленно повысить уровень гемоглобина. "Женя нужно кормить красным мясом, пусть пьет гранатовый сок литрами, а еще лучше — пусть едят икру". Родители купили икру в таких количествах, которые могли бы кормить весь наш офис. Меня буквально пичкали икрой и я до сих пор, десять лет спустя, не могу увидеть его.

Пришли девушки-модели, приносила фрукты, сдали деньги. Дима уже говорит о том, что случилось со мной, он также помог через Московское модельное агентство. Друг заменил для моих родителей — всех, кто был в такой ситуации знает, что это огромная помощь. Вы можете даже кратко заниматься своими делами. Ведь когда приходит беда, жизнь близких, как останавливается.

Настины родители тоже посвятили себя дочери. Страшно описать, что с ней произошло. Скрининг Настя вышла с красивыми волосами, который держал над шипами. Она также искусственные локоны, которые крепятся к волосам с помощью металлических зажимов, и во время сильный удар эти железы просто пошел по ее коже. Врачи боялись прикоснуться к ним, и в результате Настина мама вытащила из ее головы. Настю прооперировали двадцать дней она была в коме. Врачи не давали оптимистичных прогнозов, считает, что если она проснется, она снова выиграла за восемь лет. Сознание остается на уровне ребенка. Они сказали: "это будет либо овощ, либо дурак". Настя не могла есть, не могла говорить — у нее трахеостомия и гастростомия. Ее кормили через трубку. Каждый день Настины родители, входя spalato с кондиционером, балконом, сказал: "дочь, я твоя мать. Там твой отец. Ты наша девочка". Вечером Настя снова они были забыты. Шесть сотрясений мозга, перелом черепа, потеря памяти, перелом восьми ребер, ожог легких — Настя не могла дышать самостоятельно. В больнице Настины родители оставили столько денег, что хватило бы на новый автомобиль.

Весна пришла. Я не мертва. Я часто бывал. Я до сих пор расстроен. Я был вне себя, что еще несколько месяцев ждать следующей операции, который я зависеть от того, когда отправлять пресловутые титановые пластины из Америки (тогда, в 2006 году они стоили 200 тысяч рублей), когда ответ из больницы в Москве, — надо было организоваться. Мне иногда казалось, что это был просто дурной сон, я проснусь и все будет продолжаться. Я просто должны подождать. И потом ждать. И снова.

В начале лета пришли из Америки мои новые части, и меня на "скорой" привезли в Москву. Папа и Влад и я взяли отпуск, чтобы поехать со мной и мамой. Я теперь не "прекрасная леди", я — "травматическая болезнь спинного мозга из-за переломова четвертого и пятого грудных позвонков".

В новой больнице меня охватывает отчаяние. В Воронеже я был почти дома, когда освободилось место, меня перевели в отдельную комнату. Я пытался создать домашнюю атмосферу. И вот я в шестиместную палату со мной пять человек с тяжелыми переломами, а с ними и их родственниками. В камере на 12 человек. Мама сказала: "это нормально! Где наша не пропадала". Папа пошел покупать кроватку, так что мама могла быть со мной все время.

Рядом со мной стонала девушка — у нее были страшные пролежни. Она попала в аварию, ее привезли в загородную больницу, сделали операцию. Жизнь ей спасли, но медсестры были не для нее действительно заботиться, чтобы не переворачивать, как это должно быть. За такие копейки еще и работать? На следующий день девочка стала гнить. Первое время я думала, как это возможно, что в реанимации нет специальный матрас с компрессором насос, который надувает и выкачивает пациент не имеет постоянного контакта с твердой поверхностью? Это давно придумано, ничего нового. Медсестры сказали моим родителям, что мне нужен матрас, они сразу же побежал и купил. Что бывает с теми, кто, как и девушка наедине? Или те, у кого нет родственников? И те, у кого нет в кармане от пяти до двадцати пяти тысяч рублей, чтобы взять и выложить сразу?

В новой больнице врачи не понравился мой анализ, они не были запланированы для хирургии. Так мы узнали, что переливание крови в Воронеже дал меня гепатит С. меня отправили в Боткина лежала под капельницами. Несколько недель я провел там. Моя мама развлекала DVD-плеер: смотрел сериалы и фильмы, которые посоветовали друзья. Вокруг были желтые люди, я не знаю, что меня ждет, а тут на маленьком экране вдохновил меня героический Фрида. Фриде было 18 лет, на два года младше меня в то время, когда она получила аварий: автобус в котором она ехала, столкнулся с трамваем. Фрида была тяжелые переломы, она была нанизанные на металлический прут, она провела год в постели. Многие операции, все тело в гипсе. Она попросила холст и краски, чтобы лгать краски. Да, мне есть к чему стремиться. А тут еще и герой Олега Меньшикова в "Доктор Живаго" рассказывает всю камеру: "мы были уже мертвы. И снова розы. Каждый из них. Был мертв, прежде чем он родился и вырос с рождения. О как! Но мы не больно или страшно перед родами? Нет? Так как смерти нет, или это не страшно." Господи, хоть бы меня пронесло!

Спустя месяц работы, наконец-то состоялся. Спустя неделю швы сняли. После шести месяцев в положении лежа на спине необходимо сначала восстановить кровообращение. Кружилась голова, поэтому мне было позволено сидеть только три минуты в день. Ноги замотаны эластичными бинтами, чтобы предотвратить сильный прилив крови в нижних конечностях.

Я был очень худой, больницы я потерял десять фунтов. В дополнение ко всем диагнозы мне дали дистрофии. У меня сухие мышцы.

Мой дом выкатил коляску. Я должен сесть? Но я был рад, когда он впервые появился в он — наконец-то сменил декорации, теперь я видел не только потолок и жуткий лампы. Я мог осмотреться.

— Ну, Джен, может быть, мы могли бы пойти куда-то погулять? Здесь, недалеко от Ваганьковского кладбища.

— Да, мам, большой выбор. Я не вижу свет и теперь я начну с кладбища. Давай в другой раз?

— Ты чудо! Я был там, мне понравилось. Хороший, тихий.

Мы пошли на первую прогулку в коляске. Я вспомнил, что по соседству с нашим домом в Воронеже была девочка с ДЦП. Она была в инвалидной коляске. Иногда ее выводили во двор. Я никогда не думал, кто она. А вдруг она хочет чего-то большего? Не во дворе, а в магазин, например. Или в парк. Или может в театр, в школу, в бассейн... я не волнуюсь. Мы сблизились, и я не думал об этом. Какое мне дело? И вот сейчас я в коляске, надеюсь не надолго. Получается, что это может случиться с каждым.

Мать с большой силой толкает меня вниз по улице 1905. Каждые десять метров-препятствие. Высокий бордюр, переход с лестницей без пандуса, отверстие, яма. Одно неловкое движение — и я полечу лицом вниз на асфальт. Многие проходят через это, когда учимся управлять коляской, я не исключение. Там, во время первой прогулки, я начал понимать, что это сложнее, чем я мог себе представить.

Я наконец-то вернулся домой. Я ждал этого, мечтал о своей комнате, хотела быть с родителями, чтобы вернуться в свой мир, по крайней мере сейчас. И это был кошмар. На входе шаги. Я едва могу поместиться в наши узкие дверные проемы и пороги ванная комната и туалет. Мне уже 21 и я не могу чистить зубы. Да что там — я даже не могу понять, я хочу в туалет или нет, я не чувствую ничего, и пришлось использовать памперсы!

Сначала я падал с коляской летела вперед, перевернулся, заваливался на бок. Однажды я была одна дома и решила освежиться. Не было никого, чтобы помочь мне и перенести в баню, поэтому я решила помыть голову в раковине. Я забыла поставить коляску на тормоз, наклонился из-под меня выскользнул. Я ударилась подбородком о раковину, спасибо, что зубы остались целы. Ильдар звонил, узнавал как я себя чувствую. Сейчас мы говорили только о моем здоровье. Мы оба понимали, что сейчас не романтики. Но эти разговоры стали реже и короче. Уже в больнице, наша встреча была испытанием для меня. Еще недавно он смотрел на меня с восхищением, а теперь с нескрываемой жалостью.

Прощальный разговор с Ильдаром не состоялся. Все было и так ясно. Я чувствовал, что я был обузой. Мне казалось, что я отчужден весь мир, неважно, что он на самом деле не было. Я не нужна никому.

Каких мужчин можно обсуждать, какая любовь? Да, и у меня нет сил думать об этом. Может ли быть какая-то жизнь, когда я в инвалидном кресле? Не скажи. Моя самооценка рухнула. Мне казалось, что жизнь я был брошен пьедестал, что я никогда не бродят. Теперь я плохая. Никто не любит меня. Я начал строить защитный кокон. Следующие три года я провел в нем.

1 из 3

Презентация книги состоится 30 ноября в 17:00 в рамках Международной ярмарки интеллектуальной литературы нон/фикшн в ЦДХ (Москва, Крымский Вал, 10/14, 2 семинара).

С декабря книгу можно будет приобрести во всех крупных книжных магазинах страны.

Категория: Lifestyle